Суд. День одиннадцатый: 12 октября 2011 - 16 Октября 2011

Третья неделя слушаний.

Первый свидетель – Алон Стайнберг.

Стайнберг – кардиолог, сертифицированный 13 лет назад. Он - не специалист в сфере анестезии, сомнологии, фармакологии или наркологии.

Уолгрен: Доброе утро, доктор.

Стайнберг: Доброе утро.

Уолгрен: Доктор, в какой сфере Вы практикуете медицину?

Стайнберг: Я – кардиолог.

Уолгрен: Вы могли бы объяснить нам, кто такой кардиолог?

Стайнберг: Кардиолог – это врач по сердцу. После окончания колледжа, мы обучаемся 4 года в медицинской школе, затем 3 года интернатуры и 3 года научно-исследовательской работы по сердечнососудистой системе. «Кардио» значит «сердце», «сосудистая» - это кровеносные сосуды. Главная причина смертельных исходов, которую мы лечим – это атеросклероз. Почему? Это убийца номер 1. Мы диагностируем, предотвращаем и лечим эту болезнь. У сердца есть структура, и мы диагностируем проблемы этой структуры. Сердце – это «электрический» орган, ему нужно электричество, чтобы сокращаться. Поэтому, если мы диагностируем проблему, под названием «аритмия», это может быть любой ритм, который не является нормой. Мы делаем много различных диагностик, мы делаем электрокардиографию, ультразвуковую диагностику, стресс-тестирование, эндограммы, различные процедуры. Так вот, мы делаем много различных исследований.

Уолгрен: Будучи кардиологом, Вы не специалист по анестезии?

Стайнберг: Вовсе нет.

Уолгрен: Будучи кардиологом, Вы не специалист по сомнологии?

Стайнберг: Нет.

Уолгрен: Будучи кардиологом, Вы не специалист по фармакологии?

Стайнберг: Нет.

Уолгрен: Будучи кардиологом, Вы не специалист по наркологии?

Стайнберг: Нет.

Уолгрен: Как долго Вы практикуете медицину?

Стайнберг: Практикую медицину уже 13 лет.

Уолгрен: Можете рассказать нам немного о Вашем образовании? Вы рассказали нам, в общем, какие существуют требования к образованию кардиолога. А лично о Вас, расскажите, пожалуйста.

Стайнберг рассказывает о своем образовании. Он закончил обучение в 1998 году.

Уолгрен: А что … доктор, что значит «быть сертифицированным»?

Стайнберг: Это значит, что Вы сдали научно-исследовательскую работу, затем сдавали обширный 2-хдневный тест, и сдали его. Это тест, основанный на базовых знаниях и навыках, которыми должен обладать кардиолог.

Уолгрен: Хорошо, доктор Стайнберг, а Вы сертифицированы?

Стайнберг: Да.

Уолгрен: Вы сертифицированы в более, чем одной области кардиологии?

Стайнберг: Да. Я сертифицирован в интересной области – Ядерная кардиология [объясняет, что это, и рассказывает о другой области, в которой он специалист].

Уолгрен: Вы изучили квалификацию Конрада Мюррея, изучив его резюме?

Стайнберг: Да.

Уолгрен: 25 июня 2009 года, он был сертифицирован?

Стайнберг: Нет, сэр.

Уолгрен: Где Вы сейчас работаете, доктор Стайнберг?

Стайнберг: Я работаю … Могу я сказать кое-что о сертификации?

Уолгрен: Пожалуйста.

Стайнберг: Я просто хочу сказать, что 90% кардиологов, сдают экзамен с первого раза, это не значит, что он легкий, нужно много работать, но 90% кардиологов сдают его и получают сертификаты.

Уолгрен: Спасибо. Где Вы сейчас работаете?

Рассказывает про свой госпиталь. Про свою команду кардиологов, они все сертифицированы.

Уолгрен: У Вас есть также определенные привилегии и должности в других госпиталях?

Стайнберг: На сегодняшний день, я руководитель отдела Кардиологии [рассказывает].

Уолгрен: Какие у Вас обязанности, как у руководителя отдела Кардиологии?

Стайнберг: Их несколько. Первая – аттестация и переаттестация. Что это значит: если врач хочет работать кардиологом в госпитале, мне нужно посмотреть его рекомендации, чтобы понять, что он уже сделал, есть ли у него должная подготовка, а также какие процедуры он может проводить. Когда я убеждаюсь, что он подготовлен и у него хорошие рекомендации, я назначаю ему супервизора, чтобы он следил за его работой. Это значит что первые 5 или 6 процедур, кардиолог будет в кабинете вместе с этим доктором, чтобы убедиться, что он компетентен, потом кардиолог дает о нем отзыв. [Рассказывает о системе аттестации и стандартах в госпитале].

Уолгрен: Спасибо, доктор. Доктор Стайнберг, что представляет собой Медицинский Совет штата Калифорния?

Стайнберг: Медицинский Совет штата Калифорния – это государственная организация, которая наблюдает за врачами, сертифицирует нас и контролирует нас.

Уолгрен: Вы являетесь волонтером и работаете экспертом-рецензентом в Медицинском Совете штата Калифорния?

Стайнберг: Да.

Уолгрен: Кто такой эксперт-рецензент?

Стайнберг: Если кто-нибудь выражает свое беспокойство или недовольство врачом, кардиологом в моем случае, меня просят провести независимую экспертную оценку, они просят меня оценить определенный случай и сказать им, не нарушает ли врач стандарты медицинского обслуживания.

Уолгрен: Когда Вы говорите «стандарты медицинского обслуживания», что Вы имеете в виду?

Стайнберг: Стандарты медицинского обслуживания – это сложное понятие, оно устанавливает правила действий, условия ухода за пациентом. [Объясняет]. Это то, что должен сделать самый обычный доктор в подобной ситуации.

Уолгрен интересуется, как проводится оценка.

Стайнберг: Существуют 3 основные степени оценки:

1 – отклонений не обнаружено

2 – обнаружено незначительное отклонение или несовпадение

3 – обнаружено критическое (предельное) отклонение, то есть крупное отклонение, что-то, чего врач с хорошими навыками никогда бы не сделал, потому что это неэтично.
Уолгрен: Понятие «предельного отклонения», которое Вы использовали в этих оценках, а также как оно применяется Медицинским Советом штата Калифорния, равносильно понятию «грубой небрежности»?

Стайнберг: Да.

Уолгрен: Вы проводили оценку от имени Медицинского Совета штата Калифорния, в отношении данного дела о смерти Майкла Джексона?

Стайнберг: Да.

Уолгрен: До этого дела, относящегося к смерти Майкла Джексона, Вы проводили экспертную оценку действий других кардиологов?

Стайнберг: Да, сэр.

Уолгрен: Скольких, примерно?

Стайнберг: Примерно, восьми.

Уолгрен: Среди этих восьми предыдущих оценок, были ли оцененные как «отклонений не обнаружено»?

Стайнберг: Да, были также незначительные отклонения, но это первый раз, когда я вижу предельное отклонение.

Уолгрен: В данном деле, по отношению к смерти Майкла Джексона …

Стайнберг: По отношению к доктору Конраду Мюррею.

Уолгрен: Это был первый раз, когда Вы обнаружили предельное отклонение?

Стайнберг: Да, сэр.

Уолгрен: Кардиолог, практикующий кардиологию, иногда использует различные седативы для процедур.

Стайнберг: Да, мы … врачи, я имею в виду кардиологи, мы используем седативы всегда, потому что мы проводим различные процедуры, и нам нужно, что Вам было комфортно на протяжении процедуры, поэтому мы даем Вам седативы, чтобы расслабиться.

Уолгрен: Хорошо.

Стайнберг: И во время процедуры Вы расслаблены.

Уолгрен: Бывают ли случаи в кардиологии, когда используется «Пропофол»?

Стайнберг: Да. Большинство процедур, которые мы делаем, эндограммы, кардиостимуляторы, я провожу процедуру под названием «транс эзофагальная эхокардиограмма», когда Вы глотаете датчик, он попадает в желудок, и мы видим Ваше сердце.

Уолгрен: Простите … могли бы Вы повторить этот термин?

Стайнберг: Медленно?

Уолгрен: Медленно.

Стайнберг: О Боже (смеется). Это называется ТЭЭ, все буквы заглавные.

Уолгрен: Транс эзо …

Стайнберг: Транс эзофагальная эхокардиограмма.

Уолгрен: Хорошо. И что это?

Стайнберг: Это процедура, когда мы помещаем зонд в Ваш желудок.

Уолгрен: Вы работаете с поверхностной и умеренной седатацией … это норма для кардиолога?

Стайнберг: Это норма для кардиолога, да, сэр.

Уолгрен: Какой тип препаратов Вы обычно используете?

Стайнберг: Мы обычно используем Бензодиазепины.

Уолгрен: И, в Вашей практике, как кардиолога, единственный случай применения «Пропофола» - это электроимпульсная терапия, и когда Вы применяете его, Вам нужен анестезиолог, который вводит «Пропофол» и присутствует при процедуре?

Стайнберг: Да.

Уолгрен: Вы упомянули слово «спектр». Поверхностная – умеренная – глубокая седатация?

Стайнберг: Да, спектр начинается с поверхностной седатации, которая перерастает в умеренную, и затем в третью – глубокую.

Уолгрен: Спасибо, доктор. В данном деле, Вы свидетельствовали, что проводили оценку действий доктора Конрада Мюррея, подсудимого.

Стайнберг: Да.

Уолгрен: И Вы просмотрели ряд материалов, имеющих отношение к его действиям.

Стайнберг: Да, сэр.

Уолгрен: Это правда, что оценивая данное дело, Вы основывались исключительно на собственных словах доктора Конрада Мюррея и его описании событий, то есть на транскрипте его допроса, который был предоставлен Вам?

Стайнберг: Да, мне дали много материалов для проверки, но я решил судить доктора Мюррея лишь по его собственным словам, поэтому я полагался лишь на его показания, во время написания отчета.

Уолгрен: Оценивая доктора Мюррея по его собственным словам, сказанным на допросе в полицейском участке, Вы нашли 6 различных отклонений от стандартов медицинского обслуживания.

Стайнберг: Да.

Уолгрен: Каждое из них равнозначно грубой небрежности.

Стайнберг: Да, сэр. … Мне назвать их, сэр?

Уолгрен: Я думаю, мы рассмотрим каждую из них.

Стайнберг: Хорошо, сэр.

Уолгрен: Первое серьезное отклонение от стандартов медицинского обслуживания, как Вы записали, «Не было медицинских показаний к применению «Пропофола». Верно?

Стайнберг: Да, сэр. Он использовал «Пропофол» против бессонницы, «Пропофол» - очень сильный анестетик, и мы используем его, чтобы облегчить Вам прохождение процедуры, мы не используем его в качестве снотворного средства.

Уолгрен: Вы написали в своем отчете, что не было необходимых переговоров с пациентом.

Стайнберг: Да, прежде чем ввести кому-нибудь анестетик, перед процедурой, перед седатацией, нам нужно оформить информированное согласие пациента. Когда я делаю процедуру, я обсуждаю с пациентом риски, преимущества, возможные осложнения и альтернативы данной процедуре. [Объясняет на примере транс эзофагальной эхокардиограммы].

Уолгрен: Написание подобного информированного согласия – одно из основных правил компетентной медицины?

Стайнберг: Да, сэр.

Уолгрен: Где, как Вы сказали, оговорены все риски и преимущества процедуры, Вы все доходчиво объясняете пациенту, прежде, чем приступить к процедуре или дать пациенту анестетик.

Стайнберг: Да. Мы хотим, чтобы вы понимали, что может произойти. К сожалению, иногда, существуют риски, что после седатации вы можете перестать дышать, вы можете закрыть свои дыхательные пути. [Рассказывает о других рисках].

Уолгрен: До того, как Вы взялись оценивать данное дело, Вы когда-нибудь слышали, чтобы врач использовал «Пропофол» для лечения бессонницы?

Стайнберг: Никогда не слышал.

Уолгрен: По Вашему мнению, является ли применение «Пропофола» для лечения бессонницы грубой небрежностью?

Стайнберг: Да. Он предназначен для процедур и операций, а не для сна, это критическое отклонение от стандартов медицинского обслуживания.

Уолгрен: Второе найденное Вами отклонение было … ?

Стайнберг: Второе отклонение – применение «Пропофола» в домашних условиях, без надлежащего оборудования и соответствующего медицинского персонала. Это также предельное отклонение от стандартов медицинского обслуживания.

Уолгрен: Хорошо … Вы назвали ряд вещей, одна из них – использование «Пропофола» в домашних условиях, без надлежащего оборудования.

Стайнберг: Да, сэр.

Уолгрен: Без надлежащего персонала …

Стайнберг: Да, сэр.

Уолгрен: Без какого-либо наблюдения.

Стайнберг: Да.

Уолгрен: Каждое из этих отклонений уже само по себе являет грубую небрежность?

Стайнберг: Согласен.

Уолгрен: Поговорим об отсутствии оборудования.

Стайнберг: Хорошо.

Уолгрен: Скажите, какой тип учреждения это должен быть, и какое оборудование необходимо.

Стайнберг: Хорошо. Несколько …

Возражение. Принято.

Уолгрен: В отношении стандартов медицинского обслуживания, когда «Пропофол» введен кому-либо, какое оборудование требуется?

Стайнберг: Хорошо. Согласно стандартам медицинского обслуживания, человек, которому введен «Пропофол», должен быть под постоянным наблюдением. Вам нужно следить за многими вещами, с помощью различного оборудования. Первое, Вам нужно использовать пульс-оксиметр с сигнальным устройством. Низкий уровень кислорода говорит о проблеме, Вам нужно сигнальное устройство, которое скажет Вам об этой проблеме. У Конрада Мюррея не было сигнального устройства, поэтому … только представьте … если Вам нужно следить за человеком … Вам все время нужно пялиться на экран, каждую секунду, пока он под наркозом, под действием «Пропофола». Это грубая небрежность и критическое отклонение от стандартов медицинского обслуживания.
Уолгрен: Кроме пульс-оксиметра, какое оборудование требуется, согласно стандартам медицинского обслуживания?

Стайнберг: У него была капельница, но не было автоматического прибора для измерения кровяного давления. Это прибор, который измеряет кровяное давление, и Вам не нужно делать это самим. У него был тонометр для измерения кровяного давления, но он не был использован. Вам нужно проверять уровень кровяного давления, по крайней мере, каждые 5 минут. И это не было сделано.

Уолгрен: Еще какое оборудование необходимо?

Стайнберг: Следующая вещь, которая Вам нужна – это ЭКГ-монитор, с помощью которого Вы сможете следить за сердечным ритмом, чтобы быть уверенным, что все хорошо. [Объясняет, что такое ЭКГ-монитор].

Уолгрен: Кроме пульс-оксиметра, тонометра и ЭКГ, какое оборудование нужно?

Стайнберг: Нужен кислород. У него был кислород. [Рассказывает о кислородной маске и отсасывании содержимого желудка]. У доктора Мюррея был ручной аппарат искусственной вентиляции лёгких, но он не воспользовался им.

Уолгрен: Также, на своем допросе, он заявлял, что делал искусственное дыхание «рот-В-рот», но ни разу не упомянул использование ручного аппарата искусственной вентиляции лёгких.

Стайнберг: Да, он делал искусственное дыхание «рот-В-рот», он не использовал ручной аппарат искусственной вентиляции лёгких, но на фото я видел, что он был там, на полу. Следующая вещь, одна из самых важных – иметь возможность позвать кого-нибудь на помощь. Когда мы погружаем пациентов под наркоз, у нас есть мед сестра, которая, в случае надобности, зовет группу реагирования, или же у нас есть кнопка, которую нужно всего лишь нажать, чтобы нам пришли на помощь.

Уолгрен: Еще какое-нибудь оборудование?

Стайнберг: О документах поговорим чуть позже. Вам нужен хороший кабинет и хорошее освещение. Вам нужен спинодержатель, это доска с твердой поверхностью, которую мы можем положить под пациента, перед тем, как делать сердечно-легочную реанимацию. Пациент обычно на мягкой койке, и когда мы делаем сердечно-легочную реанимацию, нам нужно нажимать обеими руками, так, чтобы грудь опускалась на 2 дюйма. Если мы будем делать это на мягкой поверхности, мы просто будем смещать пациента вниз. Поэтому нам нужно положить спинодержатель под низ, чтобы правильно сделать сердечно-легочную реанимацию. Еще одна вещь, которая нужна – это резервный аккумулятор. Если Вы ввели кому-нибудь седативы, и отключился свет, Вам нужен резервный аккумулятор.

Уолгрен: Еще что нужно?

Стайнберг: Другим необходимым оборудованием является оборудование для дыхательных путей, которое содержит дыхательные пути открытыми [Рассказывает про оборудование].
Уолгрен: Вы также сказали, что когда Вы используете «Пропофол», Вам нужен кто-то специально обученный, чтобы быть там с Вами и наблюдать пациента.

Стайнберг: Да … Обычно … Мы используем только поверхностную или умеренную седатацию, ведь мы кардиологи, но иногда, во время процедур, седатация может усиливаться, но у нас есть оборудование, врачи реанимации, кнопка для вызова помощи …

Уолгрен: Кроме того, Вы упоминали оборудование для наблюдения за дыханием …

Стайнберг: Да. И как я уже сказал, Вам нужен дефибриллятор … это специальное устройство, которое дает человеку электрический разряд, чтобы сердце вернулось в норму. Нужен дефибриллятор, и он должен быть готов к использованию. Еще Вам нужно много специальных медикаментов, если Вы даете кому-то седативы. У него был один, «Флумазенил», который нейтрализует эффект бензодиазепинов, то есть это антидот. Также Вам нужны: «Лидокаин», бета-блокаторы, дофамин. [Перечисляет вещества и препараты и рассказывает об их предназначении].

Уолгрен: Что-нибудь еще из типичного оборудования?

Стайнберг: Очень важно, если Вы применяете седатив … Вам нужна помощь обученного ассистента. Когда Вы используете седативы, может случиться что угодно, Вам нужно постоянно следить за пациентом, нужно делать много вещей, Вам нужен кто-то, кто знает, что делать.

Уолгрен: Следующее существенное отклонение от стандартов медицинского обслуживания, которое Вы обнаружили, или грубая небрежность – это, как Вы записали, «Неправильное оказание медицинской помощи во время приступа».

Стайнберг: Да, сэр.

Уолгрен: Первое, что Вы имеете ввиду под «во время приступа»?

Стайнберг: Приступ – это когда кто-то перестает … в случае с Майклом Джексоном, он перестал дышать. И когда он хотел реанимировать и помочь господину Джексону, он не придерживался протокола.

Уолгрен: Объясните, пожалуйста, что такое сердечный приступ и что такое остановка дыхания.

Стайнберг: Сердечный приступ – это когда сердце перестает биться. По сути, начинается аритмия. Вибрация. Сердце перестает биться. Когда оно перестает биться, кровь перестает циркулировать, и пациент падает. Когда Вы видите это, это скорее всего, сердечный приступ. Очень важно взять дефибриллятор и с помощью разряда вернуть пациента к жизни. Вам нужно набрать 911 и попросить медиков взять дефибриллятор, затем опуститься и начать делать грудные компрессии, или сердечно-легочную реанимацию. Когда мы делаем сердечно-легочную реанимацию, нам нужно положить человека на твердую поверхность, мы используем обе руки. Это позволит крови циркулировать, пока приедет скорая помощь. Это сердечный приступ. Остановка дыхания – это когда человек перестает дышать, как в случае с Майклом Джексоном. В легких есть кислород, но его уровень падает, а сердце бьется нормально, но когда кислорода становится все меньше и меньше, сердце понимает это, и мозг понимает это. Сердце стает биться чаще и сильнее, потому что нужно, чтобы кровь циркулировала. Если Вы ничего не предпримите, сердце ослабеет и перестанет сокращаться. Это – электрическая активность без пульса. Затем наступает остановка сердца.

Уолгрен: Спрошу снова, Вы основывались исключительно на словах Конрада Мюррея?

Стайнберг: Да.

Уолгрен: Какими должны быть действия в подобной ситуации?

Стайнберг: Первое, что он должен был сделать – это набрать 911, затем использовать ручной аппарат искусственной вентиляции лёгких. Достать «Флумазенил», дать ему «Флумазенил», как можно быстрее, что он, в общем-то, сделал. Но что непростительно … он начал делать грудные компрессии. Как я уже сказал, кровяное давление присутствовало … это остановка дыхания, а не сердечный приступ. Нужен кислород, иначе сердце перестанет биться. Вместо того, чтобы набрать 911, вместо того, чтобы быстро дать пациенту «Флумазенил», вместо того, чтобы использовать кислородную маску, он начал делать грудные компрессии … что непродуктивно, поскольку сердце и так работает … один лишь факт, что он делал, это было предельным отклонением от стандартов медицинского обслуживания … Еще одно – его сердечно-легочная реанимация была сделана неверно. Вы чувствуете свою грудину? Она твердая. Чтобы сделать хорошие грудные компрессии, делать их одной рукой, на кровати? Ни в коем случае. Он должен был переместить господина Джексона на пол и сделать сердечно-легочную реанимацию на полу, двумя руками …

Обсуждают способ перемещения пациента с кровати на пол.

Уолгрен: Позвольте спросить … Вы сказали, что Конрад Мюррей должен был набрать 911, использовать ручной аппарат искусственной вентиляции лёгких, дать ему «Флумазенил», переместить его на пол, сделать компрессии двумя руками, все эти действия, которые, по словам самого Конрада Мюррея, не были совершены … являются предельным отклонением от стандартов медицинского обслуживания и грубой небрежностью?

Стайнберг: Да, сэр.
Уолгрен: Теперь поговорим о пятом предельном отклонении … Вы определили его, как «Необращение за помощью».

Стайнберг: Да.

Уолгрен: Объясните, пожалуйста.

Стайнберг: Это базовые знания … в Америке … Вам не нужно быть профессионалом в сфере медицины … если кому-то плохо, Вы должны набрать 911. Доктор Мюррей должен был знать об этом. А он … когда он увидел господина Джексона … ему не нужно было … У меня нет необходимого оборудования, чтобы помочь господину Джексону, у меня нет необходимых медикаментов, нет помощи, никакого медицинского персонала нет рядом, или просто человека, который мог бы мне помочь … Мне срочно нужна помощь … Первое, что я должен сделать – это набрать 911. А там … там была большая задержка вызова скорой помощи. Он мог сразу позвонить. И если бы он хотя бы не звонил никому, но нет … когда Вы звоните … вместо того, чтобы набрать 911, он звонит господину Амиру … Амиру, верно?

Уолгрен: Господину Амиру Уильямсу.

Стайнберг: Господину Амиру Уильямсу. Вместо того, чтобы набрать 911 и сказать «Я на 100 N. Carolwood, приезжайте быстрее, я врач, делаю сердечно-легочную реанимацию!» и так далее …, он звонит ассистенту … задерживая звонок в скорую еще на 8-9 минут …

Уолгрен: Доктор Конрад Мюррей сам признал, что не просил господина Уильямса набрать 911?

Стайнберг: Он не просил господина Уильямса набрать 911 … Медицинская помощь находилась всего в 4 минутах езды. Вместо того, что создавать задержку в 12 минут … где-то в 12, я не считал, он мог получить эту помощь, которая была так нужна … всего за 4 минуты.

Уолгрен: Как кардиолог, расскажите нам, пожалуйста, что в подобной ситуации значит задержка звонка в скорую, для получения необходимого оборудования и медицинской помощи … даже … на 30 секунд, или на минуту.

Стайнберг: Существует статистика. Я не помню точных показателей, но могу сказать, что каждая минута задержки звонка в скорую … с каждой минутой шансов, что пациент останется жив, все меньше.

Уолгрен: Важна каждая минута.

Стайнберг: Важна каждая минута. Даже если пациент может выжить, такая задержка может привести к смерти. Если мозг не получает кислород более 10 минут, это очень и очень опасно, ведь последствия для мозга могут стать необратимыми.

Уолгрен: Еще одно критическое отклонение, которое Вы обнаружили – это «Отсутствие надлежащих медицинских записей», объясните, пожалуйста.

Стайнберг: Хорошо. Я хочу объяснить почему … почему мы ведем медицинские записи. Почему это важно. Всего три причины: первая - документация нужна нам, чтобы получать зарплату и проходить тестирования, вторая – на случай судебных споров. Я имею в виду, если возникнет конфликт с пациентом, у нас есть вся документация, где указано, что конкретно мы делали. Но наиболее важная причина – это необходимо для качественно обслуживания. Когда Вы приходите ко мне, я записываю Ваши жалобы, веду Вашу историю, записываю аллергические реакции, описываю Ваши жизненно-важные функции, провожу медосмотр и записываю результаты, вношу в записи результаты Ваших анализов, процедуры, которые Вы проходили … затем я подвожу итог и составляю план действий. Если я провожу процедуру, я составляю информированное согласие, обсуждаю с пациентом процедуру, риски, преимущества, альтернативы, и прошу пациента подписать, что он их понимает. Во время процедуры, я записываю все происходящее. Зачем? Чтобы когда Вы придете ко мне, прежде всего, я знал, что происходит … Я могу сказать «О, как у Вас с дыханием теперь?» или «Знаете, пожалуй, я не стану давать Вам этот препарат, у Вас была на него плохая реакция. В прошлый раз у Вас поднялось давление», или «Ваша кардиограмма выглядит совсем иначе». Также мне нужно, чтобы другие врачи могли оказать Вам надлежащий уход. Если Вы переедете в Сан-Диего, у врачей будет все. Если Вы попадете в реанимацию, мой коллега посмотрит в Ваши медицинские записи и сразу поймет, в чем дело … И сможет наилучшим образом Вам помочь … Доктор Мюррей не сделал ни единой записи, он не документировал ничего про Майкла Джексона. Он не спросил его, когда был его последний прием пищи, он же давал ему «Пропофол». Нет истории … нет записей о жизненно-важных функциях … не было медицинского осмотра … нет информированного согласия пациента … Я имею в виду: «Господин Джексон, я даю Вам этот мощный препарат, без надлежащего оборудования, без наблюдения, Вы понимаете риски и преимущества?». Он не записал ни одной жизненно-важной функции, после того, как ввел этот препарат. Мы также записываем, какой препарат ввели, и какова реакция пациента на него.
Уолгрен: Вы основывали свой анализ лишь на том, что, по собственным словам Конрада Мюррея, он дал господину Джексону?

Стайнберг: Да.

Уолгрен: Он был растерян и нечестен, у доктора Мюррея не было медицинских записей.

Стайнберг: Не было … Он должен был протянуть медицинские записи и сказать «Это все, что я давал господину Джексону и во сколько. Это история. Это препараты, на которые у него аллергия». Тогда у врачей была бы вся необходимая информация о случившемся.

Уолгрен: Далее … Основываясь на многочисленных критических отклонениях от стандартов медицинского обслуживания, или грубых небрежностях, Вы подвели итог в своем отчете «Все перечисленные отклонения от стандартов медицинского обслуживания непосредственно привели к преждевременной смерти Майкла Джексона».

Стайнберг: Да, сэр.

Уолгрен: Что Вы имели в виду?

Стайнберг: Все эти отклонения … использование «Пропофола», использование «Пропофола» без надлежащего оборудования, в несоответствующих условиях, без наблюдения, не будучи подготовленным, неправильно реагируя на критическую ситуацию, не позвонив вовремя в скорую и так далее … все это напрямую привело к смерти. Потому что если бы этих отклонений не было, господин Джексон был бы жив.

Уолгрен: Основываясь на Вашем опыте, если дать пациенту бензодиазепины, как сказал доктор Мюррей, затем дать 25 мг «Пропофола», в подобных условиях, это совершенно нормально, что это привело к угнетению дыхания? То есть, это вполне предсказуемо.

Стайнберг: Да.

Уолгрен: Это обоснованный, логический исход, именно поэтому необходимы все эти меры предосторожности?

Стайнберг: Да, сэр.

Уолгрен: И нет ничего непредсказуемого или необычного в риске угнетения дыхания и работы сердца, в подобной ситуации?

Стайнберг: Нет.

Уолгрен: Допустим, что, как доктор Мюррей сказал на своем допросе, он оставил пациента одного, и Майкл Джексон имел возможность употребить еще какие-нибудь дополнительные препараты, может «Лоразепам» или еще одну дозу «Пропофола», основываясь на стандартах медицинского обслуживания … действия Конрада Мюррея все равно напрямую привели к преждевременной смерти Майкла Джексона? Это ничего не меняет?

Стайнберг: Да, не меняет. Все эти действия, которые я сейчас перечислял, все равно неприемлемы. Все эти действия все еще недопустимы.

Уолгрен: И если Майкл Джексон имел возможность ввести себе «Лоразепам» или «Пропофол», без ведома Конрада Мюррея, это все равно было бы грубой небрежностью со стороны доктора Конрада Мюррея?

Стайнберг: Да, сэр. Если Вы наблюдаете пациента, Вы ни в коем случае не оставляете его одного. Особенно после использования «Пропофола». Это как оставить маленького ребенка, который спит … на Вашем кухонном столе … Вы смотрите на него, вроде все должно быть в порядке … и Вы можете отлучиться в ванную, но Вы ни за что этого не сделаете, потому что очень маловероятно, что все будет хорошо. Ребенок может упасть или проснуться и взять что-нибудь опасное, нож, например …

Поэтому Вы всегда должны следить за пациентом. Когда мы в больнице погружаем пациента под наркоз, все наши препараты находятся под замком. Мы не даем пациенту возможности вколоть себе что-нибудь.

Уолгрен: И только привилегированный врач, который имеет право на это, может взять медикаменты.

Стайнберг: Да. Когда он попал в реанимационную, он был в растерянности, у него не было никакой информации, которую он бы мог предоставить врачам в UCLA, он не мог сказать, что конкретно он дал пациенту …

На перекрестном допросе защиты Стайнберг сказал, что в настоящее время не имеет права на применение «Пропофола». Для умеренной седатации и для общего наркоза необходимо одно и то же оборудование. Оно необходимо всегда, когда врач дает пациенту седативы. Защита удивила всех вопросами о возможности оформления устного информированного согласия между пациентом и врачом. Стайнберг объяснил, что он должен быть лишь письменным, и что если бы Майкл Джексон был действительно проинформирован должным образом, он бы не согласился на применение «Пропофола». Далее последовал ряд провокационных вопросов, с которыми доктор Стайнберг решительно справился. К примеру на вопрос о том, согласился ли бы Майкл Джексон на прием «Пропофола», если был бы зависим, Стайнберг ответил, что просто не давал бы ему препарат. Несколько вопросов, которые вне компетенции Алона, поэтому он не стал на них отвечать. Фланаган и Стайнберг спорят по поводу наличия капельницы. Стайнберг утверждает, что отсутствие капельницы – не логично. Далее врач объясняет, почему он решил, что Конрад Мюррей не использовал ручной аппарат искусственной вентиляции лёгких и тонометр для измерения кровяного давления. Стайнберг утверждает, что Майкла Джексона можно было спасти. Если Конрад Мюррей обнаружил его через 2 минуты, он мог бы набрать 911, использовать ручной аппарат искусственной вентиляции лёгких, ввести «Флумазенил», и делать правильные компрессии. Стайнберг отказался делать предположения или обсуждать телефонные звонки. Далее по поводу звонка в скорую. Стайнберг говорит, что Мюррей должен был набрать 911, и это заняло бы пару секунд. Согласно протокола, у врача есть 2 минуты на оценку ситуации. Конрад Мюррей не просил никого набрать 911, а то что он обратился за помощью спустя 5 минут – это уже нарушение стандартов медицинского обслуживания. Парамедики утверждают, что тело Майкла было холодным, в то время, как Мюррей говорит, что оно было теплым. Стайнберг говорит, что если у Вас не будет кровяного давления, тело станет холодным через 26 минут. Исходя из всех фактов, предоставленных ему, Стайнберг считает Конрада Мюррея виновным в смерти Майкла Джексона. Фланаган утверждает, что отсутствие документации не убило Майкла, на что Стайнберг ответил, что это, так или иначе, грубая небрежность.

Второй свидетель - Надер Камангар.

Надер – эксперт по сомнологии, в частности по нарушениям сна. Кроме того, он занимается болезнями легких и критическими состояниями. Работает в UCLA. Камангар – сертифицированный специалист. Он также проводил оценку действий Конрада Мюррея, от имени Медицинского Совета штата Калифорния. Он, как и Стайнберг, нашел ряд отклонений от стандартов медицинского обслуживания в действиях Конрада Мюррея:

1. «Пропофол» был применен в ненадлежащих условиях, использование этого препарата на дому – недопустимо, это предельное отклонение от стандартов медицинского обслуживания. Камангар никогда не слышал, чтобы «Пропофол» применяли в домашних условиях.

2. Отсутствие соответствующего сертификата. Врач, который использует «Пропофол», должен пройти тренинг по управлению дыхательными путями, уметь обращаться с оборудованием. При применении «Пропофола» возможно угнетение дыхания и обструкция дыхательных путей.

3. Отсутствие ассистента: Конраду Мюррею необходим был специально обученный человек, чтобы помочь ему наблюдать пациента, особенно когда он выходит из комнаты. Он оставил пациента одного, это очень опасно – он нарушил «клятву Гиппократа».

4. Отсутствие надлежащего оборудования и подготовки: во время подобных процедур может случиться что угодно, и нужно быть готовым. Состояние пациента из нормального может в миг перейти в критическое. Это грубая небрежность – не соблюдать меры предосторожности.

5. Отсутствие медицинских записей: нет истории, аллергических реакций и прочей важной информации.

6. Оставил пациента одного: Это абсолютно неприемлемо – оставлять пациента без присмотра, не имея даже оборудования.

7. Совместное использование бензодиазепинов и «Пропофола»: Мюррей использовал «Лоразепам», «Мидазолам» и «Пропофол» одновременно. Бензодиазепины усиливают действие «Пропофола», отсюда – сильное угнетение дыхания, снижение кровяного давления, низкий уровень кислорода, и последующая смерть.

8. Использование бензодиазепинов и «Пропофола» во время обезвоживания: эти препараты понижают кровяное давление, а обезвоживание способствует этому.

9. Несвоевременный звонок в скорую: нужно было сразу набрать 911.

10. Неумелая сердечно-легочная реанимация: проблема пациента была в угнетении дыхания, в его отсутствии, сердце по прежнему билось. Нужно было использовать оборудование, чтобы обеспечить приток кислорода в легкие. Кроме того, сердечно-легочная реанимация, которую делал Мюррей, была неэффективна. Ее нужно делать на твердой поверхности, двумя руками.

11. Нечестность с парамедиками и врачами реанимации: Мюррей предоставил недостоверную информацию и утаил применение «Пропофола» - это критическое нарушение стандартов медицинского обслуживания.

12. Доктор Мюррей неверно лечил бессонницу: у бессонницы может быть очень много причин, чтобы их узнать, нужна полная медицинская история пациента. Он не должен был использовать седативы, нужно было пойти совсем другим путем, выяснить, нет ли у пациента депрессии, проблем психологического характера, зависимостей, и попытаться с этим справиться. Нужно наблюдать за пациентом до, после и во время сна. Нужно детально изучить, какие препараты принимает пациент. Узнать, нет ли болезней, которые мешают ему спать. Нужна также сдача анализов и проведение медицинского осмотра пациента. У Мюррея не было истории, он не выявил причину бессонницы, он сразу перешел к медикаментам. Он должен был отказаться давать ему эти препараты. Это грубое нарушение стандартов медицинского обслуживания.

13. Использование неверных медицинских препаратов для лечения бессонницы: «Пропофол» - нельзя использовать для лечения бессонницы. Это находится за пределами разумного, немыслимо и просто странно. «Мидазолам» - не подходит также. «Валиум» - не подходит. «Лоразепам» - можно использовать, в форме таблеток, но недолго. Вызывает привыкание. Использование этих препаратов для лечения бессонницы, особенно внутривенно, - грубое отклонение от стандартов медицинского обслуживания. Даже если Майкл Джексон принял препараты самостоятельно, без ведома Мюррея, Конрад Мюррей все равно виновен в его смерти, особенно если у Майкла была зависимость. Препараты не должны были быть ему доступны.